Халил Ахмедович Рахматулин – выдающийся ученый-механик, педагог, инженер, организатор научных исследований. Его заслуги отмечены званиями Героя Социалистического Труда, лауреата Государственных премий СССР и Узбекской ССР, Совета Министерств СССР, заслуженного деятеля науки и техники РСФСР и Узбекской ССР, многочисленными орденами и медалями. Он был действительным членом Академии наук Узбекской ССР, создателем и бессменным заведующим кафедрой газовой и волновой динамики Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.
С 2010г. академик Р.И.Нигматулин, ученик Х.А.Рахматулина, - заведующий кафедрой газовой и волновой динамики Механико-математического факультета МГУ им. Ломоносова.
Халил Ахмедович Рахматулин родился в 1909 году в г. Ток-маке, расположенном на территории современной Киргизии, в интеллигентной семье. Рано потеряв родителей, он начал работать с детства – ему едва исполнилось 10 лет, но неудержимая тяга к знаниям привела его на обучение в Ташкентский областной педагогический техникум, а затем и в Среднеазиатский государственный университет. Х.А. Рахматулин обратил на себя внимание А.В. Луначарского, к которому он пришел на прием по поводу перевода в Московский государственный университет. Настоящий самородок, человек с призванием ученого в крови, в Московском университете он превратился в выдающегося ученого, организатора отечественной науки.
Впервые о Х.А. Рахматулине я услышал в 1947 году от одного уважаемого мною профессора физики. Он порекомендовал мне, десятикласснику, увлеченному математикой, поступить на механико-математический факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, но выбрать не математику, а механику, которая будет способствовать изучению направлений математических исследований. Он посоветовал связаться там с учеными, работающими в области создания новой техники и знающими проблемы, которыми стоило бы заниматься. Среди названных им фамилий ученых мне запомнилась фамилия Х.А. Рахматулина.
Второй раз я услышал о Рахматулине на спецкурсе по теории тонкого крыла, который читал декан механико-математического факультета, член-корреспондент Академии наук СССР профессор В.В. Голубев. Поясняя граничные условия движения воздуха около поверхности крыла, он вдруг отвлекся и с восхищением сказал, что в последнее время Х.А. Рахматулин предложил рассматривать поверхность парашюта как «дырявое крыло», где кроме условий скольжения для тангенциальных составляющих скоростей ввести еще соотношение между нормальными составляющими скоростей. В результате стало возможным распространить многие результаты теории тонкого крыла на парашюты.
В 1949 году было опубликовано сообщение о присуждении ряду ученых Сталинской премии в области науки и техники. Среди лауреатов была и фамилия Х.А. Рахматулина (за исследование упруго-пластических волн в стержнях и тросах). Позднее я узнал, что эти исследования были выполнены Х.А. Рахматулиным до Великой Отечественной войны и во время войны для обоснования возможности увеличения выпуска снарядов путем перехода на недефицитные стали; для защиты ответственных объектов Москвы и других городов от немецкой авиации за счет системы аэростатов заграждения. Х.А. Рахматулин с полным правом гордился, что он, человек штатский, за это предложение был награжден медалью «За оборону Москвы».
На 4-м курсе я был зачислен в спецгруппу, созданную для подготовки специалистов в области ракетной техники. Курс по газовой динамике нам читал профессор Х.А. Рахматулин. Несмотря на то, что он порой путал падежи и склонения, его было интересно слушать. Новый вопрос он излагал так, как будто бы сам впервые разбирался в нем. Мог, чтобы заполнить при этом свободные минуты, сказать какие-то слова, которые не отвлекали нас, но тем не менее оживляли обстановку (в дальнейшем, эту его манеру я взял на вооружение). Каждого из нас он заставил освоить метод характеристик, причем одну лекцию предоставил работавшему у него в аэродинамическом отделе Научно-исследовательского института № 88 А.В. Потапову, предложившему в своей кандидатской диссертации усовершенствования для расчета этим методом течений газа с большими сверхзвуковыми скоростями (электронных вычислительных машин тогда еще не было).
Академик Г.Г. Черный, также слушавший ранее лекции Х.А. Рахматулина, отмечает, что «не будучи блестящим лектором, он не стремился к красоте слов, но читал курс увлеченно, страстно, раскрывая красоту и логику предмета. Сам Х.А. Рахматулин, бывший для нас студентов в таинственном ореоле причастности к решению важнейших задач ракетной техники, вовлек многих молодых людей в свою научную деятельность, сделал ее для нас радостью всей жизни. Халил Ахмедович был добрым и справедливым человеком. Из поколения в поколение студентов и аспирантов передавалось его прозвище ''друг народа'', уважительно шутливо отражающее эти его качества».
Большое впечатление произвела на нас летняя практика в руководимом Х.А. Рахматулиным аэродинамическом отделе Научно-исследовательского института № 88, куда нас приняли на работу техниками и дали возможность ознакомиться с применявшимися методами измерений, участвовать в экспериментах с моделями элементов ракетной техники. Качеству практики способствовало и то, что нам перед этим был прочитан спецкурс по принципам работы аэро-динамических труб и применявшимся в ходе исследований методам подобия. Х.А. Рахматулин предложил нам перечень тем дипломных работ, причем все они имели непосредственное отношение к реальной научно-исследовательской работе.
В качестве дипломной работы я выбрал исследование обтекания осесимметричных тел, близких к коническим. Провел линеаризацию уравнения потенциала и обнаружил, что можно использовать метод разделения переменных. Успел провести трудоемкий расчет соответствующих дифференциальных уравнений. В результате на защиту дипломной работы вышел в числе последних. Некоторые из защитившихся уже были рекомендованы в очную аспирантуру. Моя работа понравилась Х.А. Рахматулину, поэтому было принято решение о ее публикации. Услышав, что мест в дневную аспирантуру нет, он предложил рекомендовать меня в заочную, а мне же предложил подумать о работе в Научно-исследовательском институте № 88, «у нас в провинции», как он шутя называл станцию Подлипки (ныне г. Королев). Позднее я узнал, что эти слова он услышал от министра Д.Ф. Устинова, который пригласил его к себе, узнав, что президиум Академии наук Узбекской ССР хочет рекомендовать его на должность президента этой академии, и уговорил работать в Научно-исследовательском институте № 88, чтобы создать, как он выразился, «Академию наук в нашей провинции».
Число кандидатов наук, у которых Х.А. Рахматулин был руководителем, впечатляет. Их насчитывается более 150! Причем не только из СССР (особенно из РСФСР, Узбекистана и Киргизии, где он родился), но также из Китая, Польши, Египта и других стран. Более 20 кандидатов наук, защитившихся у него, стали в дальнейшем докторами наук, причем у некоторых из них он был научным консультантом. Где бы ни находился Х.А. Рахматулин – на работе, на научных конференциях или дома, – всюду он работал с молодыми учеными. Я очень благодарен ему за поддержку моей научной деятельности.
С моей первой статьей он пришел к директору в Научно-исследовательский институт № 88, представил ему меня, подписал у него письмо в журнал «Прикладная математика и механика» о возможности ее публикации. Тогда это было очень непросто и, конечно, без помощи Х.А. Рахматулина статья не вышла бы в открытой печати. Затем он со мной приехал к редактору журнала Н.А. Талицких, познакомил с ним и попросил научить писать научные статьи и поддержать, что тот всегда делал.
Х.А. Рахматулин старался ознакомить с результатами моей работы научную общественность. В частности, он договорился с исполняющим обязанности директора Института механики Академии наук СССР профессором А. А. Никольским, работавшим также в Центральном аэрогидродинамическом институте и руководившим там теоретическим семинаром, прослушать меня. На этом семинаре я впервые познакомился с академиком А.А. Дородницыным. Его фундаментальные исследования по теории пограничного слоя и асимптотическим методам, беседы с ним оказали огромное влияние на мое дальнейшее творчество в этих областях науки.
Когда я представил Х.А. Рахматулину содержание диссертации, он сказал приблизительно следующее: «Исключи вопросы, которые будешь развивать, и оставь их для докторской диссертации». Что я и сделал.
Его супруга Т.С. Рахматулина, проводившая у нас аэродинамический практикум, не раз говорила, как они сожалеют, что ее мужу из-за недостаточных знаний русского языка трудно выпустить монографию по направлению, где он является признанной мировой величиной.
Чувствуя доброжелательное отношение ко мне Х.А. Рахматулина, я решил после написания диссертации помочь ему подготовить эту монографию. Весной 1957 года я сказал Х.А. Рахматулину, что изучил его основные работы и готов подготовить книгу. Он очень обрадовался и вскоре принес контракт с издательством «Наука» на издание монографии «Распространение возмущений в нелинейно-упругих и пластических средах», где я с большим удивлением обнаружил и свою фамилию. Я сказал, что не собираюсь быть соавтором этой книги, так как в этой области не работаю. Х.А. Рахматулин твердо ответил, что тогда он не согласен на издание книги. Убеждая меня, он добавил, что, без сомнения, в процессе работы над книгой исследования в этой области у меня появятся. Единственно, с чем он согласился, поставить свою фамилию на первое место. Так неожиданно я стал соавтором этой книги.
Доверие обязывает, поэтому я с еще большим энтузиазмом стал работать над книгой, заканчивая изучение на¬\меченных для включения в нее статей лишь тогда, когда они не вызывали сомнений. Иначе, а также в случае возникновения у меня соображений по развитию той или иной идеи, шел к Х.А. Рахматулину. В результате в книге стали появляться дополнительные фрагменты, выполненные мной, включая доработки ранее опубликованных статей.
Когда мне удалось найти некоторые решения задач динамического деформирования плит, я приехал с этим результатом к Х.А. Рахматулину в академический поселок Мозженки, где он снимал дачу. После ознакомления с работой он отправился со мной к живущему недалеко академику Л.И. Седову и просил его представить ее в научный журнал «Доклады Академии наук СССР», что тот и сделал.
Хочу отметить одну особенность работы Х.А. Рахматулина, которую я постепенно взял на вооружение. Решая какую-либо задачу или изучая чужие работы, в случае малейших сомнений в правильности уравнений, он начинал с их вывода.
Редактор издательства «Физико-математическая литература» Г.А. Вольперт предложил нам подумать о названии, которое могло бы привлечь к книге читательскую аудиторию. Так появилось окончательное название книги «Прочность при интенсивных кратковременных нагрузках».
Х.А. Рахматулин был очень рад, что книга пользовалась большим спросом, быстро разошлась, на нее постоянно делались и делаются ссылки в отечественных и зарубежных статьях и книгах. Она стала учебным пособием при чтении лекций в университетах.
В 1959 году отдел аэродинамики нашего института был разделен на два, причем во главе нового отдела гипераэродинамики, аэрофизики, теплообмена и теплозащиты, где сосредоточилась вся новая экспериментальная база, был поставлен Х.А. Рахматулин. Он мне предложил возглавить лабораторию и стать его заместителем по этой специальности. С 1960 года он перешел на должность научного руководителя, предложив вместо себя мою кандидатуру. Когда вскоре был создан соответствующий комплекс, его научным руководителем стал Халил Ахмедович, а начальником – я. В этой связке мы и работали до его кончины. Халил Ахмедович возглавлял спецсовет по защите кандидатских диссертаций по нашему направлению.
Кроме чисто профессиональных знаний, полученных от Халила Ахмедовича, я имел возможность наблюдать за его разносторонней деятельностью и перенимать то, что в нем особенно привлекало.
Первое – это, конечно, необыкновенная доброжелательность к любому человеку. Со всеми он был приветлив, подкупал своими шутками, мудрыми высказываниями, советами, желанием помочь в сложных или тяжелых ситуациях. На совещаниях, во время любых обсуждений он вносил дух доброжелательности, мудрости, спокойствия. Порой он непримиримых противников успокаивал мудрым восточным способом «И ты прав, и ты». При обращении с просьбой к начальству советовал просить трехгорбого верблюда. «Если даже начальство не согласится на трехгорбого, может быть даст одногорбого» – говорил он. «В Халиле Ахмедовиче – отмечает Г.Г. Черный, – сквозили лучшие черты Ходжи Насреддина: любовь к людям, лукавая мудрость, общительность, непритязательность к внешним обстоятельствам».
В Центральном научно-исследовательском институте машиностроения я имел возможность убедиться, какой он глубокий ученый, прокладывающий новые направления в науке, инженер, изобретатель, мастер инженерных оценок практически во всех разделах механики. Приведу примеры.
В 1955 году он получил тяжелейший инфаркт. В этот период мне довелось бывать в санатории «Узкое», где он проходил реабилитацию. Там мне он рассказал, что уже длительное время размышляет над моделью многокомпонентной сплошной среды, у которой векторы скорости компонентов в каждой точке различны и которая, по его мнению, в состоянии описать движение частиц песка в руслах рек, дождя и снега в атмосфере и др. Для такой модели оказалось очень сложным составить уравнения сохранения массы, количества движения и энергии. В дальнейшем эти уравнения стали связывать с фамилией Х.А. Рахматулина и были использованы в статье для определения уноса массы теплозащитных материалов, разрушенные фракции которых двигаются в пограничном слое около поверхности летательного аппарата, забирая часть тепла.
У него была почти мгновенная реакция на новые, необходимые для науки и техники идеи. Так, он вышел к С.П. Королеву с предложением о создании в Центральном научно-исследовательском институте машиностроения уникальной экспериментальной базы для решения проблем спуска летательных аппаратов, входящих в атмосферу с первой и второй космическими скоростями.
База состояла из трех принципиально новых установок. Первая – электродуговая, где за счет вращения электрической дуги между поверхностью форкамеры и вставленного в ее центр электрода со скоростью 50 оборотов в секунду создавался нагретый поток воздуха с температурами Солнца при давлении до 50–100 атм. и неограниченным временем работы. В этой установке проходили отработку практически все разрабатывавшиеся в ракетно-космической технике теплозащитные покрытия.
Вторая – ударная труба, где за счет реализованных в ней технических изобретений, ее параметров и габаритов можно было проводить исследования физики плазмы сред, из которых состоят атмосферы планет, гипераэродинамики.
Значительную роль в развитии этой техники сыграла проведенная под руководством и редакцией Х.А. Рахматулина и С.С. Семенова работа по выпуску капитальной книги «Ударные трубы», содержащей переводные статьи по всем направлениям создания и использования этой техники с анализом ее уровня по сравнению с отечественным.
Третья – детище Халила Ахмедовича – установка адиабатического сжатия для получения гиперзвуковых и сверхзвуковых газовых потоков повышенной плотности, что достигалось за счет высоких температур (приблизительно 4000–6000 К) и давлений (до 4000 атм.) в ее форкамере. С этой целью первоначально покоящийся газ в цилиндрической трубе диаметра 460 мм, примыкавшей к форкамере, сжимали поршнем весом 1–2 тонны. Поршень вначале удерживался на клыках, потом клыки его отпускали, и он разгонялся из-за наличия перепада давления (в трубе давление было атмосферное, а с другой стороны поршня – 200–300 атм.) и в силу инерции сжимал воздух до плотности алюминия. Надо было обеспечить отсутствие движения поршня назад с момента его остановки. Уровень тепловых потоков на рабочие элементы установки на порядок превосходил тепловые потоки при спуске космических аппаратов в атмосферу.
Этот состав установок был одобрен комиссией ученых-аэрогазодинамиков, в которую входили представители Центрального аэрогидродинамического института, Научно-исследовательского института № 1 Министерства авиационной промышленности под председательством академика М.В. Келдыша. Вместе с тем многие из членов комиссии считали, что конструктивные сложности делают проблематичным создание установки адиабатического сжатия. Даже такой конструктор, как С.П. Королев, высказал сомнения, будет ли она регулярно работать или произведет один выстрел, как орудие «Большая Берта» по Парижу.
Аварийные ситуации при создании и вводе установки возникали не раз: однажды разорвало форкамеру с толщиной стенок порядка 300 мм, неоднократно вылетали измерительные датчики из натурной форкамеры, несмотря на ее небывалую прочность (около 800 мм толщины стенок цилиндрической конструкции, сделанной из трех слоев высокопрочной стали).
После одной из неудач Х.А. Рахматулин с сотрудниками поднимался по лестнице и на переходе между этажами увидел газету, где была изображена такая карикатура – гроб, в нем – установка, которую ее создатели несут на кладбище. Все ожидали, что Халил Ахмедович взорвется, но он проникновенно и с назиданием произнес: «Кого рано хоронят, тот долго жить будет».
Установку эту пришлось вводить более 10 лет, за нее Халил Ахмедович наряду с другими специалистами, создававшими ее и проводившими исследования, был удостоен Государственной премии.
Когда возникла проблема сейсмозащиты подземных шахтных сооружений, Х.А. Рахматулин вышел с инициативой и, поддержанный директором, создал в отделении под своим научным руководством сектор, в котором работали его ученики, в последующем доктора наук А.И. Бабичев и Н.М. Мамадалиев.
Уже будучи больным, с трудом говоря и путая языки, он пытался пояснить мне, как нужно построить систему подачи воды для орошения полей, чтобы почти вдвое сократить ее расход.
За несколько лет до болезни Х.А. Рахматулина я решил посоветоваться с ним по поводу одного моего увлечения. Дело в том, что оказавшись в Пантеоне Тбилиси Мтацминда, где услышал поразившие меня факты, я начал писать стихотворные рассказы о тех, кто там захоронен. Работа требовала много времени и на подбор литературы о каждом из погребенных, и, особенно, на поиск свежих мыслей, образов, сравнений. Правильно ли я поступаю?
Как сейчас помню, в конце рабочего дня в декабре я, зайдя к Халилу Ахмедовичу в кабинет, начал читать написанное. С волнением ожидал его мнение. «Ты, Юрия Андреевича – сказал он, как всегда путая падежи, – попал на золотую жилу. Отложи на время научную работу, но этот труд обязательно заверши. Я сам, – добавил он, – в юности писал стихотворения». Услышав некоторые завершенные стихотворения, он связался с одним грузинским ученым-математиком, прося его помощи в их публикации, и очень был расстроен, когда тот формально предложил обращаться в какие-либо журналы. «Если бы ко мне обратились и сказали, что русский написал стихи о моей Родине, разве я не стал бы всеми силами ему помогать?» – сказал он мне огорченно.
После защиты диссертации Х.А. Рахматулин принял меня по совместительству на свою кафедру для чтения спецкурсов. Запомнились семинары кафедры и поведение Х.А. Рахматулина на них, о которых его ученик академик Российской академии наук Р.И. Нигматулин пишет: «Халил Ахмедович в любой научной работе, которая обсуждалась, всегда старался найти положительные стороны, достижения, хотя прекрасно видел и отмечал недостатки. Речь его была образная, с тонким чувством юмора, никогда не обижавшим собеседника. На научных семинарах, если докладчик скучновато излагал материал, Халил Ахмедович закрывал глаза и производил впечатление задремавшего. Но пробуждался обычно в самый нужный и ключевой для понимания проблемы момент, а следовавший за этим вопрос бил в самую точку. Вопросы в таких ситуациях поражали, ибо оказывались самыми главными. Это свойство Х.А. Рахматулина восхищало. Самые впечатляющие его вопросы и высказывания после пробуждений часто вспоминались и пересказывались.
Я заметил, что многие научные работники испытывают некое спортивное удовольствие, когда находят ошибки в научных работах своих коллег. Х.А. Рахматулин в таких случаях испытывал сострадание. И вообще, он никогда не нападал на слабых и старался им помочь. Но иногда его реакция могла быть бурной и гневной, если докладчик или его оппонент не могли ответить на простые вопросы или настаивали на своих ошибочных утверждениях. Правда, Х.А. Рахматулин быстро отходил и зла не держал. Как все сильные люди, он не был злопамятным к своим обидчикам и завистникам».
Халил Ахмедович Рахматулин прожил большую жизнь, насыщенную творчеством, общением с коллегами и студентами. Он оставил незаурядный след в отечественной и мировой науке; был великолепным теоретиком и прекрасным экспериментатором, обладал даром математика и мышлением физика. Халил Ахмедович умел и любил преподавать, работа со студентами и аспирантами его по-настоящему увлекала. Но больше всего поражают его человеческие достоинства: доброта, великодушие, чуткость, готовность помочь попавшим в беду, чувство юмора, мужество и целеустремленность. Бережно храня память о замечательном ученом и человеке, мы продолжаем учится у Халила Ахмедовича Рахматулина, нашего замечательного Учителя.
Ю.А. Демьянов
Высшее образование сегодня №7 2010
